«Бог хочет, чтобы мы поспешили пред Его лицо и обитали в присутствии Его всю нашу жизнь. Вот что нам следует познать на своем личном опыте. Это больше чем учение, которого следует придерживаться; это – жизнь, всякий миг и каждый день которой дарят наслаждение от близости Бога…
Но есть и другой подход, ныне ставший модным, когда о Божьем присутствии знают только теоретически. Беда в том, что при этом не говорится насколько важны для человека поиски практической близости с Богом. Согласно доктринам такого христианства мы пребываем в непосредственной близости к Богу позиционно, в силу факта своего существования, и ничего не говорится о необходимости испытать, пережить это присутствие Божье воистину…
Великими в Царстве Божьем называли возлюбивших Бога более, нежели возлюбили Его иные. Всем нам известны таковые, и мы с радостью отдаем должное глубине и искренности их благочестия… Богослужение таковых никогда не порождалось одними интеллектуальными познаниями о Боге. Сердца, готовые сокрушаться от любви к Божеству, — они из числа побывавших в Божьем присутствии и пристально взиравших на величие Божества. Мужи, сокрушенные сердцем, — люди таких достоинств, которых не знали и не понимали обычные люди. Их речь была речью наделенных духовной властью людей. Они бывали в Божьем присутствии и передавали то, что видели там…
Между книжниками, которые вычитали, и пророками, которые были там и видели, пролегает океан… Непререкаемые голоса книжников возносятся над христианскими церквями, но народ Божий ожидает услышать мягкий, любящий голос святого, который сам проник через завесу и смотрел внутренними глазами на чудо, которым является Сам Бог…
Эта завеса, не удаленная, как была удалена первая, но оставшаяся на месте и препятствующая Свету, скрывающая от нас лицо Божье. Это завеса нашей плотской, падшей природы, которая продолжает существовать в нас без осуждения, распятия и отвержения с нашей стороны. Это завеса из плотной ткани самости, которую мы по-настоящему не осознали, которой мы втайне стыдимся, но которую не возвели на крестный суд. Эта светонепроницаемая завеса не есть нечто таинственное, и ее не так уж и трудно опознать. Стоит только вглядеться в собственные сердца, и мы заметим ее там, зашитую, местами залатанную и подновленную, и тем не менее являющуюся врагом наших душ и действенным препятствием для нашего духовного развития…
Эта завеса соткана из тонких нитей самости, грехов человеческого духа. Эти преступления не относятся к разряду наших дел, они – наша суть; не то, что мы делаем, но то, что мы собой представляем… Грехи нашего «я» суть наша самоправедность, жалость к самим себе, самодостаточность, себялюбие и громадное число подобных им качеств самости. Они укоренились внутри нас так глубоко, что стали во многом частью нашей натуры, мы перестали их замечать, пока Господь не направит на них Свой свет. Грубые, откровенные и недопустимые формы греха – эгоизм, честолюбие – непонятно почему допускают и терпят в среде христианских деятелей, и даже в кругах, известным безупречным правоверием. Эти проявления настолько часты, что многие люди стали отождествлять их с Евангелием. Полагаю, пусть мое замечание не прозвучит цинично, в наше время эти грехи, похоже, становятся необходимыми, чтобы завоевать популярность в некоторых кругах церкви видимой. Самовыдвижение под личиной проповеди Христа в наши дни столь распространено, что уже не вызывает недоумения… Такое «я» питается уверенностью в собственной непогрешимости и чаще встречается на библейских конференциях, чем в пивной. И даже само стремление к живому Богу используется им, чтобы создать тепличные условия для собственного процветания и роста…
«Я» — это светонепроницаемая завеса, которая скрывает лицо Божье от нас. Удалить ее можно только практическим путем, в духовной борьбе, и никогда – с помощью наставления. С тем же успехом мы можем приказывать проказе удалиться из нашего организма… Разорвать завесу – значить пораниться, нанести себе ущерб и пролить кровь. И если бы это было как-то иначе, то из креста выхолащивался бы крест, из смерти – смерть. Смерть никогда не была развлечением. Прорыв сквозь дорогую и нежную ткань, из которой соткана наша жизнь, не может не причинить глубокой боли. Однако это именно то, что крест совершил со Христом, а также то, что этот крест должен совершить с каждым человеком, чтобы освободить его…
Старайтесь, чтобы этот труд был совершен воистину и был доведен до конца. Крест суров и ужасен, он приносит смерть, но это единственно действенный крест. Этот крест не удерживает своей жертвы навечно. Наступает момент, когда его работа завершается и страдающая жертва умирает. После этого наступает Воскресение, славное и могущественное, и боль забывается от радости, что завеса удалена, и мы вступаем в реальное переживание непосредственной близости живого Бога.»
(Эйден Тозер, «Стремление к Богу».)