«Апостол Павел говорит, что, исполняя дела Закона, предписанные в Ветхом Завете, мы не можем достичь спасения, – то есть того состояния, когда мы делаемся родными Самому Богу, разделяем ум Господень, общаемся с Ним любовью, входим в то состояние, при котором жизнь Божия бьет ключом в нас самих и из нашего сердца потоком бьет и орошает собою все.
Закон Ветхого Завета Апостол Павел называет воспитателем. А мы знаем, что такое воспитатель: воспитатель – это тот, кто в течение всего нашего детства и юности подготавливает нас к жизни. Его роль кончается в тот момент, когда мы созрели, стали взрослыми и вступаем в жизнь в полном, ответственном смысле этого слова.
Жизнь не может до конца определяться законностью: делать то, что предписано, еще не значит стать взрослым, зрелым человеком. Не напрасно Ветхий Завет нам говорит о том, что всякий исполняющий древние заповеди может назвать себя праведником – он ничем не погрешает против того, что ему приказано. Но жизнь через это он еще не может получить.
О заповедях, которые Он Сам дал нам, Христос говорит: когда вы все это исполните, признавайте, что вы все-таки недостойные, – то есть несовершенные, – рабы. Потому что не в заповедях дело, а в том, чтобы через них приобщиться и уму, и сердцу, и воле Божией.
Когда Апостол Павел нам говорит, что мы должны жить верой в Господа Иисуса Христа, Который как бы упразднил Собою ветхий закон, он подчеркивает, что это не призыв к беззаконию. Это не делает Христа учителем беззакония, но ставит нас на новую почву, так как окончание нашего воспитания вводит нас в новую жизнь.
Какова же эта новая жизнь? Апостол Павел опять-таки ясно об этом говорит: новая жизнь заключается в том, чтобы жить всем тем, что представляет Собой Господь наш Иисус Христос, а не только исполнять то, что Он нам предписал или посоветовал. Речь не о том, чтобы делать, а о том, чтобы с Ним жить. Дело не в том, чтобы эти заповеди исполнить и быть в состоянии сказать: «Господи, чего Ты от меня еще хочешь? Разве я не исполнил то, что Ты сказал?» Дело в том, чтобы так сродниться с Христом, чтобы те заповеди, которые Он нам дал, уже перестали быть заповедями, как бы приказами извне, а стали бы нашей подлинной, обожествленной природой. Чтобы эти заповеди были для нас как бы образом, картиной того, что представляет собой настоящий человек, когда он иначе и поступить не может. Когда человек так сроднился с Христом, что всякая Его заповедь, всякий совет, всякое указание, всякий пример и самая Его личность стали для нас тем, чем мы только и мечтаем быть и чего мы постоянно стараемся достичь трудом и подвигом. Потому что Царство Божие берется силой: не насилием над другими, а насилием над собой, над своей падшей природой, над своей косностью, над своей ленью, над своими страхами, над своим безбожием.
Апостол Павел говорит нам, что он это познал, и теперь для него вся жизнь – Христос. Что это опять-таки значит? Это значит, что он так принял Христа, так Ему поверил – до конца, так предал Ему свою жизнь, что ничего у него в жизни не осталось, кроме того, что соответствует Спасителю Христу. Всё остальное стало для Павла чуждым, все, что было причиной вхождения Сына Божия в область смерти и привело Его к распятию. Все это стало для него чуждым, предметом ужаса и отвращения, и теперь он живет новой жизнью.
Прошлая жизнь, заключавшаяся для него в том, что он исполнял те или другие правила, прошла. Теперь пришло для него время свободы, когда Христос его освободил от подчинения Закону и открыл ему новый закон – закон вечной жизни, приобщения к Богу, общей жизни с Ним.
И это произошло не только с Апостолом Павлом. Мы знаем из нашего опыта: когда мы кого-нибудь глубоко полюбим, когда мы кого-нибудь очень много уважаем, мы стараемся стать достойными его. То, что является его мыслями, его идеалом, его чувством, его отношением к жизни, – делается нашим; мы стремимся быть подобными ему. И в этом смысле мы можем понять, что значит отношение Апостола Павла ко Христу.
Мы знаем также: случается, что человек доходит до грани смерти, болезнью или опасностью смертной. И вдруг что-то его спасает: он исцеляется от болезни, он спасается от предельной опасности. Человек вдруг понимает, что в тот момент его прошлая жизнь пришла к концу, что если бы все было “естественно”, как положено по-человеческому, он должен был бы умереть. Если он жив – то только чудом. А раз чудом, то его жизнь больше не принадлежит ему. Она принадлежит Тому, Кто дал ему новую жизнь; она теперь стала Божией…
Я когда-то знал человека, который был присужден к смерти в концентрационном лагере; но ему выпало освобождение. Он говорил мне, что вся его прошлая жизнь вымерла в том плену, в том рабстве, и что, выпущенный на свободу, он как бы вновь родился, и теперь его жизнь принадлежит не ему, а Тому Живому Богу, Который дал ему свободу.
Подумаем об этом: каково наше положение по отношению ко Христу? Не относимся ли мы к Его заповедям так, будто это заповеди Ветхого Завета? Я, мол, исполнил все, что Он сказал, и что Он как бы не может с меня больше ничего спрашивать. Мы выполняем заповеди из страха наказания – адских мук или мелких наказаний, которые нам могут выпасть на долю в течение жизни. Мы выполняем их по расчетливости, как наемники, которые ожидают себе как бы награду, плату за то, как они так живут.
Мы же должны научиться так жить, как сыновья и дочери. А сыновья и дочери – это значит Божии дети, по образу Единородного Сына Божия. И тогда реально, путеводитель, воспитатель, которым для нас в начале является Закон, те правила, которые нам даются, теперь доведут нас до грани, когда мы вступаем в область царственной свободы детей Божиих, о которых говорит нам Священное Писание. И эта царственная свобода заключается в том, чтобы нам так сродниться с Богом, так уподобиться Христу, чтобы, как говорит святой Ириней Лионский, силой Святого Духа в Единородном Сыне Божием, Который живет в нас и в Котором мы живем, стать соответствующими образу единородных сынов Божиих, истинных детей Живого Бога. Аминь!»